#Ночное_чтиво
Среди всех обитателей Муми-дален Морра выглядит большим неуклюжим пятном. Морру дразнят снорки, убегая от неё в высокие рощи и противно хихикая. Морра провожает взглядом бледно-лиловые тельца, розовея от обиды. На самом деле она очень миниатюрная и стройная — для морры, конечно. Слезинка скатывается по её лицу, теряясь в густой шерсти. Замерзает.
На маленькой опушке, где Муми-мама тихим успокаивающим голосом читает книжку всем лесным зверюшкам, Морра выглядит чужой. Даже под ласковым майским солнышком её бьёт дрожь, и она кутает лапки в плед. Одним утром Морра находит вместо него слипшийся комок — ночью кто-то кинул его на пляж, и стайка клипдассов немедленно прошлась через каждую клеточку. Она стирает лапки в кровь, отстирывая его от клейкой слизи. Плед достался ей от Морры-мамы. Это всё, что ей досталось от Морры-мамы — не осталось даже воспоминаний о том, как она выглядела. Наверное, такая же большая, неуклюжая и одинокая, как и сама Морра.
Подрастающая Морра начинает меняться. Светло-серая шерсть темнеет и отливает сталью, а холод становится неотступным и норовит вырваться наружу. Морра больше не смотрит на зверюшек — от её взгляда гаснет огонь, а цветы вянут и покрываются изморозью. Снорки больше не смеются над ней — сразу убегают, едва её завидя. Однажды она слышит, как её именем мама пугает ребёнка. После этого Морра начинает прятаться от людей.
Однажды Морра выходит к берегу реки. На нём ещё кто-то есть, но она неотступно смотрит не на него — на реку. Смотрит на водяные лопасти из листьев, затаив дыхание. В её жизни ещё никогда не было ничего настолько прекрасного. Брызги воды переливаются в лучах солнца радужным сиянием, облако пара, искрясь, висит в воздухе. Очарованная Морра сама не замечает, как подходит ближе.
— Ого! — восклицает стоящий с ней рядом, и она вздрагивает и съёживается. Обледеневшие листья мелодично позвякивают, пар превращается в снег. — Слушай, а это идея! Чем крепче лопасть — тем лучше она сопротивляется.
— Прости, — шепчет Морра, потупив взгляд. Сейчас он прогонит её или уйдёт сам, и она никогда больше не увидит радуги в реке.
— Это ты сделала? — он внимательно смотрит на неё. — А как? У тебя особая термодинамика?
— Термо-что?
— Надо изучить это свойство, — он задумчиво хмурится, покусывая травинку. Внезапно его лицо озаряется улыбкой и становится открытым и симпатичным. — Я — Фредриксон.
Морра ходит к Фредриксону нечасто, чтобы не надоесть. Каждый раз он рассуждает о чём-то, что кажется таким простым, если только хорошенько над этим подумать. Но в Муми-дален обычно не думают о природе вещей, причинах и следствиях. Зверюшки ищут вкусную еду и тёплую норку. Морра слушает Фредриксона, и полевой лютик в его зубах, который он по старой привычке кусает, не замерзает от её взгляда.
Годы идут, и зверюшки подрастают. Ещё вчера, казалось бы, Муми-мама закрыла книжку и ушла с полянки стирать пелёнки маленькому Муми-троллю. Сейчас она уже ставит заплатки на его штаны и зашивает носки Муми-папе, тихая, прекрасная, ни словом не упрекающая их обоих, когда они возвращаются из очередного приключения. Вот Мюмла-мама с оравой детишек на руках провожает уходящего Юксаре странным взглядом после очередного скандала... а вот Мюмла уже взрослая, и её волосы сияют как начищенный медный шар, а вот Малышка Мю так и не выросла и уже никогда не вырастет, хочется ей того или нет. Только Фредриксон так и не обзавёлся парой, если не считать его летучий корабль, с которым он возится как одержимый всё время.
И каждую зиму вся долина впадает в спячку. Вся, кроме Морры. Морра мозолит глаза жителям всё лето — неприкаянная уродливая тень на горизонте. Чудовище, ворующее тепло. Её зовут так чаще, чем по имени. Но зимой они все засыпают. Не видят настоящего чудовища.
Пока однажды Муми-тролль не просыпается посреди зимы.
То, во что превращается Морра с первым снегом, видела раньше только Туу-тикки. Внимательные серьёзные глаза девочки следили за нею, ослабшей, лихорадочно дрожащей, обезумевшей от холода. Туу-тикки не гнала Морру от света и огня, но что толку? Даже птички, под чьими гнёздами она проходила, валились замертво, звеня заледеневшими пёрышками.
— Это Морра! Морра съела солнце! — слышит она крик Муми-тролля и вздрагивает, как от удара хлыстом.
— Не говори глупостей. Солнце просто тоже залегло в спячку. Оно вернётся, — голос Туу-тикки — успокаивающий и тихий. За что Муми-тролль ненавидит её? Он же даже её не знает.
Но того, что знает, достаточно, чтобы ненавидеть. Она не такая, как все.
К середине зимы Морра почти теряет рассудок. Её мозг оперирует простыми понятиями: холод, тоска, ужас, боль. И когда он фиксирует мгновенную вспышку на горизонте 'тепло', Морра просто бредёт туда, не в состоянии анализировать и размышлять.
Открывает глаза она посреди огромного обледеневшего кострища. С криками разбегаются зверюшки. Спасения от холода нет.
— Морра погасила костёр! Теперь Солнце не вернётся!
И среди всех голосов — Туу-тикки:
— Она всего лишь хотела погреться.
***
Морра едва дожидается весны. Она не смотрит в глаза жителям Муми-дален. За спиной ей постоянно слышатся шепотки, рассказы о её позоре.
Фредриксона она застаёт позёвывающим после спячки. Тихо облегчённо выдыхает — ничего ещё не знает.
— Фредриксон, — говорит она глухим, прерывающимся голосом, — сделай для меня летучий корабль, который отправит меня на Солнце.
Он молчит, только смотрит на неё внимательным взглядом. Она торопливо продолжает:
— Я больше не могу. Мне не место здесь, и я больше не могу терпеть этот холод. Мне так холодно, ужасно, ужасно холодно.
— Ты сгоришь на Солнце, — говорит Фредриксон, а Морра отвечает:
— Мне всё равно. Пусть так. Только бы хоть раз в жизни согреться.
Фредриксон долго смотрит на неё, хмурясь, а затем уходит куда-то. Она остаётся лежать, ослабевшая, исхудавшая за зиму и спокойная. Он сделает. Он великий изобретатель. И её единственный друг.
Постепенно она впадает в забытье.
Морра приходит в себя от странного ощущения. Будто она уже на Солнце.
'Фредриксон отправил меня', — думает она и улыбается. 'Я подлетаю к Солнцу'.
Она открывает глаза. Всё та же опушка, на которой она и уснула. Только сгустившиеся сумерки отгоняет свет ламп.
— Это от Муми-папы, — слышит она голос и вздрагивает. Фредриксон сидит с ней рядом в кругу ламп. Она приподнимается, и становится видно, что она действительно не такая уж большая — ему по плечо.
— Тебе больше не холодно?
Ей и вправду больше не холодно, и она смотрит блестящими тёмными глазами на лампы, которые не гаснут.
— Я такой дурак, — говорит Фредриксон. — Всего-то и надо было, чтобы они были твоими.
Внутри Морры разливается что-то забытое с детства, когда Морра-мама купала её, и они смеялись. Ей тепло, тепло, тепло.
— Морра, — Фредриксон осторожно касается её щеки, и их взгляды встречаются. — Можно взять тебя за лапку?
— А она не замёрзнет? — спрашивает Морра и сама не узнаёт свой голос.
— Не замёрзнет, — отвечает Фредриксон и берёт её лапку в свою.
И она не замерзает.
